Легенда о двенадцати ковчегах. повести - Владимир Анин

– Тёма, ты с ума сошел! – отмахнулся Бершинский. – Я никогда не стану связываться с криминалом.

– Альберт Родионович! Какой криминал? У него вполне легальный бизнес.

– «Вполне». Все они так говорят.

– Но мне его рекомендовали люди, мнению которых я склонен доверять.

– Ой, Тёма, не знаю. Не нравится мне все это.

Бершинский достал из кармана пиджака пачку папирос «Беломорканал» и, примяв бумажный мундштук, закурил. К папиросам Альберт Родионович пристрастился еще в молодости и с тех пор ни разу не изменял этой своей привычке. Сигареты он не признавал принципиально и никогда не брал в рот это фальшивое, по его словам, подобие папиросы, даже если очень хотелось курить, а папирос не оказывалось.

Несколько минут Пучков пристально смотрел на задумавшегося профессора. Наконец тот затушил окурок о край огромной стеклянной пепельницы и, подняв взгляд на доцента, спросил:

– Ты действительно думаешь, что на этого бизнесмена можно положиться?

– Абсолютно.

– Мы ведь никогда не брали с собой в экспедицию посторонних людей.

– А студенты?

– Какие же они посторонние? Это, можно сказать, их работа.

– Ну, хорошо, Альберт Родионович, всё когда-то бывает впервые. Зато у него средства. Вы, кстати, думали, как мы до этих Ольшан добираться будем? Вспомните карту, там ведь даже железной дороги поблизости нет. А этот парень наверняка и автотранспортом нас снабдит, а?

– Тёма, но такие люди никогда ничего не делают бескорыстно.

– А кто говорит о бескорыстии? Если мы там действительно что-то ценное найдем, отдадим ему какую-нибудь вещицу, пусть наслаждается.

– Вот еще! – возмутился Бершинский. – А как же наше золотое правило: все находки – в музей?

– Видимо, придется сделать исключение.

– Нет, Тёма, я на это пойти не могу. Неужели ты не понимаешь, ведь если мы найдем ковчег, да еще и не пустой, это будет самой большой нашей находкой, великой находкой, я бы даже сказал – величайшей.

– Наука требует жертв, Альберт Родионович. Вы же должны понимать, что без него мы не в состоянии организовать экспедицию, и тогда этой находки вообще может не быть. Ну, отдадим ему какие-нибудь не самые ценные безделушки…

– Там каждая безделушка бесценная, – возразил профессор.

– Хорошо, отдадим ему несколько бесценных безделушек. Они с лихвой окупят его расходы, а мы с вами получим главный приз.

– Не мы, а наука, – поправил Бершинский.

– Но мы с вами – часть науки!

– Ты прямо как змей-искуситель, Пучков, – покачал головой профессор. – Ладно, считай, что ты меня уговорил. Давай прикинем, что нам для этой поездки может понадобиться.

– Прямо сейчас? – растерялся доцент.

– А чего тянуть? Тем более, если ты будешь договариваться с этим твоим коммерсантом, тебе понадобится хотя бы приблизительная смета.

Они сели за стол и принялись составлять подробный список. Бершинский любил точность и обязательно упоминал в таких списках каждую мелочь, вплоть до веревок, крючков и гвоздей. Через полчаса внушительный, на четырех страницах, список был готов. Помимо обычного снаряжения и инструмента, Бершинский вписал туда дюжину динамитных шашек.

– Динамит? Это еще зачем? – удивился Пучков.

– На всякий случай.

– А как мы его провезем и, главное, где мы его достанем?

– Я, Тёма, тоже умею заводить нужные знакомства. А как провезти, подумаем. Тем более если поедем на автомобиле…

– Еще один вопрос, Альберт Родионович. Что будем делать с той женщиной?

– С Ариной? – Профессор вспомнил необыкновенные голубые глаза, и невольно сглотнул: – А что с ней делать?

– Во-первых, она тоже наверняка потребует свою долю и будет права – ведь это она принесла нам карту. А во-вторых, меня не покидает ощущение, что эта красотка захочет, чтобы мы взяли ее с собой.

– Ни за что! – отрезал Бершинский, при этом невольно ловя носом аромат грейпфрута, до сих пор витавший в воздухе. – Ты же знаешь мое правило: никаких женщин в экспедиции.

– Я-то знаю, а она – нет. Арина выглядит довольно решительной дамой.

– Я подумаю. Мы ведь завтра с ней встречаемся? Ну, скажем ей, что с собой взять не можем. А если начнет настаивать, вернем скрижаль и откажемся от дальнейшего сотрудничества.

– И вы сможете? – выпучил глаза Пучков.

– Что смогу?

– Отказаться. От такого.

– Ты прав, отказаться будет сложно. – В памяти у Бершинского вновь всплыли глаза Арины, ее чувственные губы, он вздохнул: – Но все равно попытаемся ее отговорить.

– Тогда она сама туда приедет. Без нас. Это ведь ее родина.

– Очень может быть. Значит, у нас не будет выбора и придется взять ее с собой.

– Еще одно исключение?

– Ты же сам говоришь – всё когда-нибудь случается в первый раз. Придется ради науки приглушить свой мужской шовинизм. Но это – в крайнем случае. Задача номер один – отговорить ее.

3

Арина вышла из здания университета и в задумчивости остановилась посреди улицы. Куда теперь идти? Она взяла отпуск на целых три недели и теперь совершенно не знала, куда себя деть. Ехать домой, в Мытищи, ей не хотелось. Немного поразмыслив, она пешком направилась в центр города. В Москве в это время хорошо: июль, многие горожане разъехались, кто на море, кто в деревню, а кто на свои приусадебные участки в садовых товариществах, гордо именуемые дачами или, как напоминание о прошлом буме бразильских сериалов – фазендами. Только в отличие от настоящих фазенд на этих трудятся в поте лица сами хозяева, а не жестоко эксплуатируемые рабы.

Конечно, все так же много машин, отравляющих и без того загрязненную атмосферу мегаполиса. Немилосердное солнце раскаляет каменные стены домов, плавит асфальт, отчего тонкие каблучки-шпильки оставляют на нем маленькие отметины. Жаркий воздух, густой, как кисель. При быстрой ходьбе даже тяжело дышать. А зелени вокруг совсем недостаточно. И все же Арине нравилась Москва, особенно когда никуда не надо спешить, а можно вволю погулять, заглядывая в многочисленные магазинчики, и вовсе не для того, чтобы купить какую-нибудь безделицу, а просто так, потешить свое любопытство.

Она села за столик в летнем кафе и заказала холодного чаю. Сегодня Арина была немного взволнована. Она все никак не могла решить для себя, правильно ли сделала, что доверилась чужим людям, этим археологам. Конечно, они такие милые, интеллигентные. Тот, что помоложе, такой забавный, у него очень наивное лицо. А старший – само благородство. И красивый. В такого, пожалуй, даже влюбиться можно, хотя он, наверное, старше ее лет на двадцать. И все же стоило ли показывать им скрижаль? Может, это действительно ценная вещь, тогда Арина могла бы продать ее – деньги никогда не помешают. Эти научные работники вряд ли смогут заплатить что-нибудь за нее, а прийти и забрать у них скрижаль, мотивируя это их несостоятельностью, будет неловко. Правда, может, за этой штуковиной действительно скрывается какая-то тайна, и тогда есть шанс получить нечто большее. Но об этом станет известно только завтра.

Арина достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер подруги.

– Привет! Ты сегодня дома?.. Ой, как хорошо! Чем занимаешься?.. Да, есть предложение. Сейчас куплю бутылку вина и завалюсь к тебе в гости, не возражаешь? Ну, и отлично. До встречи…

4

– Альберт Родионович, – сказал Пучков. – Так я звоню Игнату?

– Какому Игнату?

– Ну, коммерсанту, который может профинансировать нашу экспедицию.

– Ладно, звони.

Бершинский уселся за стол и, вновь закурив, принялся изучать карту. Пучков вытащил из валявшегося на полу мятого портфеля потрепанную записную книжку и, отыскав нужный номер, стал звонить потенциальному спонсору.

Игнат Бородин назначил ему встречу через час в ресторане «Ультрамарин», неподалеку от Цветного бульвара. Распрощавшись с профессором, Пучков покинул университет.

В назначенное время он сидел за столиком неброского, если не считать выкрашенные в ядовито-синий цвет стены, заведения и потягивал прохладное пиво. Игнат не появлялся. Когда пиво в бокале почти закончилось, доцент Пучков начал волноваться: если Игнат не придет, судьба экспедиции может оказаться под угрозой – где в короткий срок отыщешь такого спонсора, чтобы без разбору был готов финансировать сомнительное предприятие, выгоды от которого может оказаться ноль, а то и вовсе один убыток?

Однако через сорок минут после назначенного срока Игнат все же появился. Это был крепкий мужчина лет тридцати пяти, с характерным бритым затылком. Одет он был в темно-синие джинсы, гавайскую рубашку и черные, со слегка загнутыми кверху носами туфли, начищенные до невероятного блеска. На массивной шее красовалась не слишком толстая, но вполне солидная золотая цепь. Тем не менее вид у Игната был вполне дружелюбный. Простецкое лицо не выражало никаких негативных эмоций, а большие, слегка прикрытые глаза, пожалуй, не скрывали никаких коварных замыслов.